Про мою Персонажную серию написали двое петербуржцев! Спасибо вам!
Здесь — Елена 
lenkao, и она написала не только про них, и в письме — Алексей, с его разрешения цитирую здесь:
1. «Казанова Калугина»
Что-то восхитительное. Видимо, будет одним из моих любимых среди Ваших ароматов. Глубокий и спокойный, изысканный фиолетово-лиловый аккорд, но не в полную силу, а как бы чуть припыленный серыми и бежевыми тонами. Галантно-скрипучий, как старый скелет, с едва заметной саркастической ухмылкой. Но галантности больше. Напоминает огромную, уходящую в сиреневую тень бальную залу, всю в пыли, паутине и плюще, с облупившейся штукатуркой, таинственную и холодную, но при этом по-прежнему нечеловечески элегантную. (Какие-то похожие кадры были, кажется, в старом советском мультике про Щелкунчика, но тут изысканней). Прохладные тона полыни и трав, легкий оттенок кожи, почти незаметная алкогольная нотка… И этот чудесный, еле заметный, невыносимо презрительный прищур, он сводит с ума.
На коже раскрылся и зазвучал в полный голос — голос оказался неожиданно громким, с легким металлическим призвуком, как жестяной флюгер на ветру. На мне звучит суше, чем сам по себе, и выдает галантно-кокетливые нотки пудры и солоноватого женского пота. Долго и хорошо держался, постепенно раскрываясь в более сладкие тона и становясь все более саркастичным.
Несколько напомнил своей чудесной театральной пудрой винтажную Magie Noire, но при этом однозначно мужской, с большим количеством прохладно-зеленых, почти шипровых нот. И при этом неуловимо сладковатый. Необычное сочетание.
На мой взгляд, он менее агрессивен и напорист, чем его прообраз из песни, и чуть более холодноват (эти потрясающие фиолетовые тона). Так что напоминает скорее безупречно галантный барочный танец. Или вот так — сольно: . Пудра, свечи, канифоль от скрипок и жесткая, негнущаяся от вышивки парча манжет.
А еще по цветовой гамме и некоторой холодноватости напоминает мне не столько Калугина (тот более хищный и горячий), сколько Пикник, песни вроде «Смутных дней».
2. «Капитан Грей Грина»
Этот товарищ из всей серии впечатлил в наименьшей степени. Чувствую приморские травы, соль, довольно красивую и изысканную кожу… но все это немного на мой вкус легковато и как-то не очень складывается в общую картинку, для меня здесь не хватило какого-то центра композиции, и, может быть, алых тонов. Но это скорее уже вопрос ко мне, я очень неравнодушен к духам с алыми тонами, тут на меня сложно угодить. На меня не сел категорически, сразу ослаб и провалился в какую-то невнятную сумятицу соленых и алкогольных ноток.
3. «Паганель Жюля Верна»
Какая прелесть! А вот так пахло у нас в школе, в кабинете биологии, невозможно старом, чуть ли не довоенном. Гербарии, высохшие цветы, формалин и формальдегид, дерево и кость, чучела, старые таблицы с подписями чуть ли не в дореволюционной орфографии и прочие диковинки. Но тут, конечно, больше дорогих пород дерева и пряностей. Кабинет с громадным глобусом в деревянной клетке, географические карты на стенах, дым дорогих сигар. Немного похоже на советский фильм по «Золотой цепи» Грина, но куда более вальяжно и в других тонах — скорее, красновато-коричневых.
Немного трогательно неуклюжий, но необыкновенно уютный и при этом основательный аромат, в духе «старых добрых времен». Так и видишь высокого растрепанного чудака Паганеля, щурящегося сквозь очки.
На мне стал запахом гостиной в старинном викторианском особнячке — дымок камина, чуть-чуть душновато из-за плотных штор, мебель из старого дерева. Уютно устроиться в кресле-качалке с чашкой отличного английского чая, укутать ноги пледом и читать «Хроники Нарнии» под шум дождя за окном. И кто знает, не окажется ли шкаф из гардеробной Тем Самым Шкафом? 🙂
А под конец еще стал похож на заснеженный новогодний магазин с чудесными подарками — такой, в котором продаются глобусы, астролябии, подзорные трубы и модели парусников.
4. «Дракула Копполы»
Очень интересный запах. Действительно, сочетание красных и зеленых тонов, необычное и изысканное. Причем зеленые скорее в оттенок полыни, а красные — в вишню. Едва заметная, но очень реалистичная кожа, легкий привкус настоянного на травах джина, легчайший намек на табак и эта темная, несладкая вишня, их объединяющая.
Запах холодноватый, уверенный в себе, не терпящий панибратства, утонченно-хищный, и при этом очень легкий, стремительный и изящный — как летний дождь. Почему-то видится картинка — пасмурная летняя улица в серых тонах, и какой-то молодой человек, весь в черном, с черным кожаным саквояжем.
На коже раскрылся не сразу, особенно по жаре. Нанесенный несколько дней спустя, в более прохладную погоду, сел цельно и хорошо. Для меня он напоминает летний питерский ливень где-то на Петроградке — мокрый асфальт, сладкий запах прибитой пыли, дождевая вода, манящие запахи из магазинчиков и кофеен, стремительный и гибкий город. Звучит красиво, но, наверное, просто не совсем мое, на мой взгляд, он довольно женственный, и, может быть, слишком гибкий и подвижный для меня.
5. «Д’Артаньян Дюма»
Замечательно.
Потрясающе точно ухваченный запах пропотевшей в жару конской сбруи и кожаных сапог, острый и кисловатый — как лошадник, знаю его наизусть. И легкий и кисловатый нахальный винный перегар — ах, как неприлично целоваться с девушкой, когда от тебя разит перегаром! Но это французы, им можно. Еще — мокрые от пота длинные волосы, хлеб, политый оливковым маслом и чеснок — в придорожной харчевне, где едят господа мушкетеры. А также беленые известью стены и немного табака.
Запах солнечный, в чуть прогорклых, масляно-желтых тонах, легкий и нагловатый. Немного «Подсолнухи» Ван Гога, куда же без них. Франция удалась, причем не парадная и открыточная, а сонная, проселочная и по-гасконски нахальная и плутоватая.
На меня сел хорошо, легко, выдав красивые нотки масла, снеди и прохладной придорожной травы. Правда, держался не очень долго.
В более прохладную погоду эффект оказался почти противоположным — практически сразу же вместо всех изысков вылез темно-зеленый ядренейший лапсанг сушонг (копчености, сушеные грибы и что-то кислое) и держался как прибитый, несмотря на воду и мыло, больше двенадцати часов.
6. «Гаммельнский крысолов»
Еще одна совершенно потрясающая штука.
Запах очень задумчивый и осторожный. Пасмурный день, какие-то полуразрушенные подземные катакомбы, высокие лопухи и ржавчина, крошащийся камень и бетон, легкий душок… чуть ли не канализации. Пыль и запустение, только ветер шевелит траву, хочется исчезнуть и обратиться в слух — вдруг услышишь? Повеяло чуть ли не «Сталкером» Тарковского, но нет — запах суше и острее, с привкусом воска и ладана, европейской древности.
На коже раскрылся внезапно и цельно, как будто из развалин вдруг поднялся сумрачный чешский костел, с воском, ладаном, холодным камнем, паутиной и пылью. Сумрачно, затаенно и торжественно. Хочется бродить между этих лохмотьев паутины и разглядывать покрытых пылью восковых мадонн.
А под конец костел сходит на нет и остается не менее задумчивый и осторожный запах галантерейного магазинчика: пудра, нитки, пуговицы, корзинки для рукоделия… видимо, для того, чтобы делать живых чешских кукол, не иначе.
Мне этот запах очень понравился тем, что он двухсотпроцентно про Чехию — причем удалось поймать всякую, от вневременно-средневековой до современной и даже модерново-артхаусной. (Я хоть и понимаю, что Крысолов был Гаммельнский, но все же :).
Очень напомнило современные чешские мультфильмы, например, «Куки возвращается». Или даже «Однажды ночью в одном городе»
Хотя Ваш Крысолов несколько более изящен.
7. «Том Сойер Твена»
А вот никакой это и не Том Сойер. Ну, по крайней мере, для меня. Тома ожидалось увидеть погрубее, чуть попроще, патриархальнее. С крысой, опять же, на веревочке. А тут — волшебство так и брызжет отовсюду, и все это так тонко, как стеклышки в калейдоскопе, как последний летний вечер, просто дух захватывает, как оно переливается.
Так что никакой это не Сойер. А другой, не менее счастливый и сумасшедший от лета американский мальчишка. Знаете, кто? Дуглас Сполдинг.
Вот о чем для меня этот запах — Вино из одуванчиков. И такое лето, какого никогда еще не было, лето, в которое ты понял, что ты живой. Речной покой, поскрипывающие просмоленные лодки (вот это, конечно, из Твена — у Брэдбери такого не было, но не томовский там взгляд, не томовский, а дугласовский, сумасшедший от нежности). Подсыхающий колосок травы в зубах, арбузный запах речной воды, сено и медвяные цветы, и такое легкое небо, какое бывает только летом 1928 года.
Не было у Твена такой ностальгии. 😉 А здесь она есть, абсолютно брэдберевская. С запахом сарсапарели, с чарльстоном со старой пластинки и звяканьем ложек с веранды — оттуда, через время.
Старый трамвай, поскрипывая и отливая медью, отправляется в последний рейс, и пахнет озоном, как от грозы. На веранде жарко, и ванильное мороженое растеклось в лужицу, а в аптеке, где продают лимонное, разговаривают молодой журналист и старая дама, и рассматривают нечеткие старинные фотографии. Лучший друг, от которого пахнет травой и пылью, у которого щеки, как персики, уезжает сегодня вечером на поезде — на край света, навсегда. В овраге, заросшем травами в рост, прячется Душегуб. Убегают в ослепительный полдень вслед за антилопами и газелями белоснежные теннисные туфли и мягко звучат в полутьме.
И книга фокусов, и восковая предсказательница, и атлантический ветер, приправленный хвоей, полярными льдами и лесным дождем, притаился в бутылке старьевщика, и в кинотеатре крутят новый вестерн, и чинно проезжает электрическая Зеленая машина. И бизоны из рассказов старого полковника как лавина стремятся вдаль, и у бабушки на кухне творится непонятное священнодейство, и сбиты коленки, и руки пахнут травой, водой, ветром и зелеными яблоками…
…И, конечно, одуванчики. Сумасшедшие, ненормальные, яркие, заполняют все и главенствуют надо всем, и если закрыть глаза, то на веках изнутри остаются ожоги от их яростного света. И каждый летний день будет пойман и запечатан в бутылку, чтобы потом, посреди зимы, когда будет вьюга и лета не станет в мире вовсе, откупорить его, глотнуть, обжигая горло — и вспомнить полностью, до мельчайшей травинки, до перышка, до ветерка.
И, засыпая, будешь повторять: вино из одуванчиков. Вино из одуванчиков. Вино из одуванчиков.
У Вас получилось поймать это лето в бутылку. Не ожидал, что такое возможно.
А еще он здорово сел и долго держался. А, сев, на коже чуть подрастерял свои невозможные калейдоскопные искорки, зато — пах чуть кисловатым запахом детского пота, как пахнет от мальчишки двенадцати лет, который весь день пробегал по жаркой летней траве, а теперь совсем не хочет идти мыть шею и уши. 🙂
И раскрывается чудесно — в простор, в сухую траву, какие-то неоглядные луга и прерии.
Кстати, было забавно — я пробовал его вместе со своей подругой, и на мне он пошел раскрываться в сугубо мальчишеские летние забавы — мяч, лазать по деревьям, купаться в реке, пыль, луга, сбитые коленки. А на ней — в совершенно девочковые: какие-то платьица в оборочках, ванильное мороженое, чай на веранде, летняя стирка на деревянных мостках и т.п. И оба варианта одинаково красивы, хотя и совершенно разные.
Волшебное завершение серии.
