О волшебных растениях, благовониях, богах и жертвах

Ничто не возникает на пустом месте.
Энергия не берется «из ниоткуда».
Когда я говорю, что, используя различные предметы и растения можно сэкономить собственные силы, это значит, что происходит всамделишная экономия. То есть сила рстений делает что-то За вас.
Но откуда же сила в самих, скажем, растениях?
Очень кстати тут мне пришлась книга Симонса — гиперионская эпопея, в которой утверждалось, будто сила любви — подобна Ньютоновской силе, и есть физика любви, и воздействие любви — универсально.
И я вспомнила.
Легенды о растениях силы.
Легенды про любовь.
Легенды про любовь с чертовски печальным концом.
Когда один из тех, про кого история, умирает, а второй — хоть и бог обычно, остается с разбитым сердцем…
Из этого-то разбитого сердца и берется сила.
Или, что называется, «умер, но не разлюбил»
Или умер, чтоб не достаться врагам, любя другого.
Или умер, унеся с собой любовь, которой тут быть не положено.
И возникает тут немаловажный вопрос о жертве — понимаемой именно как жертва задолго до жертвы христианской. О ее энергетическом аспекте, скажем так.

Вот, например, характерные истории про мои любимые благовония — мирру и ладан.
Две печальных истории о возникновении сильнейших благовоных деревьев. Мне кажется, многое становится ясным про силу, если вдумчиво почитать.

О происхождении миррового дерева существует легенда, изложенная Овидием. Она повествует о преступной страсти, которой воспылала дочь кипрского царя Мирра к своему отцу. Мирра пыталась покончить с собой, настолько невыносимы были ее страдания, но ее старая няня(догадливая старуха!), поняв, в чем дело, удержала ее. Мало того, воспользовавшись отсутствием жены царя (и матери Мирры), она под покровом ночи провела девушку в спальню отца, не открыв ему, кто она. По прошествии нескольких свиданий царь, засветив лампаду, узнает свою дочь, и чуть было не убивает ее мечом, однако, воспользовавшись тьмой ночи, Мирре удалось бежать. Охваченная раскаянием и стыдом, Мирра молит богов:
«О, если признаньям
Верите вы, божества, заслужила печальной я казни
И не ропщу. Но меня – чтоб живой мне живых не позорить,
Иль, умерев, мертвецов – из обоих вы царств изгоните!
Переменивши меня, откажите мне в жизни и в смерти!»

И боги превращают ее в мирровое дерево, а слезы ее становятся смолой:
Все же, хоть телом она и утратила прежние чувства,
Плачет, и все из ствола источаются теплые капли.
Слезы те – слава ее. Корой источенная мирра
Память хранит госпожи и века про нее не забудут.

А ладан — другая девушка, Левкотоя. Она планила Гелиоса, солнечного бога, и тот, приняв образ ее мамы, пробрался в девичью спалью (коварный) —

И исполняется ночь, бог входит в желанную спальню,
Матери образ приняв, Эвриномы, и там Левкотою
Видит, как та при огне — а с нею двенадцать служанок —
Тонкую пряжу ведет, точеным крутя веретенцем.
По-матерински, войдя, целует он милую дочку,-
«Тайное дело у нас, — говорит,- уйдите, служанки,
Право у матери есть с глазу на глаз беседовать с дочкой».
Повиновались. А бог, без свидетелей в спальне оставшись,- «Я — тот самый,- сказал,- кто длящийся год измеряет,
Зрящий все и которым земля становится зряча,-
Око мира. Поверь, тебя я люблю!» Испугалась
Девушка; веретено и гребень из рук ослабевших
Выпали; страх — ее украшал, и бог не помедлил,
Истинный принял он вид и блеск возвратил свой обычный.
Дева же, хоть и была нежданным испугана видом,
Блеску его покорясь, без жалоб стерпела насилье.

Соперница, однако, настучала на это дело отцу бывшей девицы и все кончилось, конечно, трагично.
Немилосерден отец и грозен: молящую слезно,
Руки простершую вверх к сиянию Солнца,- «Он силой
Взял против воли любовь!» — говорившую в горе, жестокий
В землю глубоко зарыл и холм насыпал песчаный.

Гелиос быстро тот холм рассеял лучами и выход
Сделал тебе, чтоб могла ты выставить лик погребенный.
Но не могла уже ты, задавленной грузом песчаным,
Нимфа, поднять головы и трупом лежала бескровным.
И ничего, говорят, крылатых коней управитель
В мире печальней не зрел,- один лишь пожар Фаэтона.
Силой лучей между тем оживить охладелое тело
Все же пытается бог — вернуть теплоту, коль возможно!
Но увидав, что судьба противится этим попыткам,

Нектаром он окропил благовонным и тело и место
И, неутешен, сказал: «Ты все же достигнешь эфира».
Вскоре же тело ее, напитано нектаром неба,
Все растеклось, и его благовоние в землю проникло;
Благоуханный росток, пройдя понемногу корнями
В почве, поднялся и вот сквозь холм вершиной пробился.