24 декабря 2008 года мне повезло участвовать в интересной программе на радио. Это была программа «Они сделали это» на Финам FM, ведущая — Елена Лихачева.
Мы говорили о натуральной парфюмерии, об ароматах и предстоящем новогоднем празднике. Мне кажется, разговор получился интересным.
Мне как участнику показалось, что программа была уж очень короткой — о стольком хотелось рассказать, столького не удалось вспомнить «сходу»… А ведь оказалось — часовая программа! Рекомендую любителям «живого разговора» эфир на сайте радио
Расшифровка эфира
ЛИХАЧЁВА: Доброе утро на ФИНАМ FM. Меня зовут Елена Лихачёва. Здравствуйте! Напомню адрес нашего сайта: www.finam.fm. Как-то, наверное, уже вполне можно начинать поздравлять с наступающим Новым годом. Кто его знает, возможно, вы в этом году захотите под ёлочку положить несколько парфюмов. По статистике, парфюмы входят или в пятёрку, или даже в тройку самых популярных подарков на Новый год: и маме, и жене, и мужу, и подругам – кому только не хочется и не можется иногда подарить парфюм на Новый год! С другой стороны, может быть, вам уже надоело дарить такие, покупные какие-то вещи; возможно, вам в какой-то момент захотелось чего-то очень индивидуального, что ли, и, конечно, очень чего-то такого натурального. Вообще, натуральную косметику нередко ставят в один ряд с такими мистическими, несерьёзными, что ли, «науками» — астрологией, нетрадиционной медициной и даже магией и разными эзотерическими практиками. Наверное, это правильно: ведь в натуральной парфюмерии гораздо больше от искусства, чем от ремесла, – причём от такого искусства тайного, высот которого могут достигать лишь избранные. Сегодня мы поговорим с Лагуной — человеком, который делает запахи, делает их индивидуально, делает их самым натуральным способом. Зворыкина, доброе утро.
ЗВОРЫКИНА: Доброе утро.
ЛИХАЧЁВА: Спасибо, что зашли и сразу создали настроение ароматом. Мне Зворыкина сейчас на запястье капнула чего-то такого, от чего у меня очень хорошее настроение. Я сейчас буду наслаждаться этим хорошим настроением, а вы пока послушайте рубрику «Статус».
СТАТУС: Анна Зворыкина. Сетевое имя – Зворыкина. Парфюмер. Кандидат биологических наук.
КАК ЭТО ДЕЛАЛОСЬ: Анна окончила биофак МГУ, кафедру вирусологии. 9 лет работала научным сотрудником в исследовательской лаборатории НИИ канцерогенеза. Там же защитила кандидатскую. Уже несколько лет занимается натуральной парфюмерией. Теперь об ароматах Зворыкина знает почти всё.
ЛИХАЧЁВА: Ещё раз доброе утро. Зворыкина, скажите, это действительно такое занятие – если не мистическое, то, может быть, полумистическое? По крайней мере, не совсем такое практическое – делать ароматы. Или это просто такое занятие, такой бизнес – я вот делаю стулья, столы, а вы делаете запахи. Чем-то отличается это от обычного производства любых вещей?
ЗВОРЫКИНА: Знаете, в производстве есть, помимо как бы самого производства, все технические детали – это одно. Но само создание чего-то нового – это вещь, скажем так, несколько другого плана. Как правило, этим занимаются разные люди. Человек-нос, который делает аромат, он потом не занимается всем остальным – он просто придумывает запахи. Потому что нельзя уметь всё. Если ты хорошо умеешь делать запахи или печь хлеб, то, скорее всего, у тебя не получится хорошо продавать, грубо говоря. Поэтому само производство ароматов, само создание, рождение, вынашивание, придумывание ароматов – это вещь, я думаю, несколько далёкая от производства. Хотя она…
ЛИХАЧЁВА: Подождите, вы же и производите аромат. Я не имею в виду, что вы стоите у станка и штампуете флаконы.
ЗВОРЫКИНА: Практика – вы имеете в виду. Я как раз хотела сказать, что здесь есть две стороны вещи. Первая – рождение аромата, оно происходит исключительно в голове. Если кто-то показывает или пишет про человека, который с пипеткой в руках что-то изобретает…
ЛИХАЧЁВА: Да, помню. Все смотрели этот фильм — «Парфюмер».
ЗВОРЫКИНА: Вот в фильме «Парфюмер» — в книжке, точнее: все ароматы возникают в голове. Эта идея, которая пока не воплощена, она полная и совершенная. А затем наступает технический этап её воплощения. И это порой сложнее, чем само зарождение, потому что можно себе представить совершенно невозможный с технической точки зрения аромат, особенно если мы ограничиваемся натуральными ингредиентами, как это делаю я. Я понимаю, что ингредиенты меня ограничивают – я не все свои задумки могу воплотить так, как они задуманы. Но техническая сторона – это очень важная вещь, потому что одно дело идея – я могу рассказать вам всё что угодно. И совершенно другое – вещь, которую можно понюхать. Вещь, которую можно понюхать, на 100% зависит от ингредиентов и от технического мастерства исполнения.
ЛИХАЧЁВА: Скажите, а зачем вы тогда ограничиваете себя натуральными компонентами, когда вы можете получить большую свободу в ваших фантазиях, полностью удовлетворить собственное воображение, задействовав некоторые синтетические нотки? То, что мы в любом парфюмерном магазине можем приобрести. Там же в основном синтетика, там же натурального вообще нет.
ЗВОРЫКИНА: Кое-где есть. И кое-где есть в достаточном количестве, на самом деле. Кое-где, естественно, только синтетика. У меня это осознанный выбор. Опять же, нельзя уметь всё, а я решила сосредоточиться исключительно на натуральных вещах. Кроме того, на самом деле, мне больше нравятся результаты. Просто не всё, что задумано, хочется воплощать. И то, что воплощается, в общем-то, меня устраивает.
ЛИХАЧЁВА: А какой любимый ваш запах? Вы можете сейчас его описать? Причём не обязательно он может быть воплощаем. Может быть, он вообще невозможен ни в синтетике, ни в натуральных компонентах. Вы можете его описать? Какие там нотки? Верхние, нижние – как у вас, у алхимиков?
ЗВОРЫКИНА: У нас тяжело, потому что то, что ещё не придумала, его просто и нет, поэтому об этом я говорить не могу.
ЛИХАЧЁВА: Может, что-то… из написанного? Как, знаете, «любимое из неопубликованного, из ненаписанного».
ЗВОРЫКИНА: Не могу даже 3 – 4 выбрать. Это как много детей – какой любимый? Как-то об этом говорить тяжело.
ЛИХАЧЁВА: А какие ингредиенты вы чаще всего вставляете в свои композиции?
ЗВОРЫКИНА: Знаете ещё что, это же всё очень настроенческое абсолютно. Сейчас, на данный момент, пожалуй, у меня одна из фаворитов-ноток – это нотка экзотической древесины аквелярии, дерево агаро называется.
ЛИХАЧЁВА: Ни разу не слышала. И на что похож запах?
ЗВОРЫКИНА: У него есть такие нотки дёгтя, гуаши, древесины – очень густой и непривычный, на самом деле. То есть это экзотика. Второй – это такой простой и понятный жасмин.
ЛИХАЧЁВА: Который вы сегодня принесли и нас с Ириной-продюсером надушили.
ЗВОРЫКИНА: Да. Это такой тёплый сентябрьский жасмин – тёплый и ванильный. Такой сладкий.
ЛИХАЧЁВА: Я, кстати, очень люблю ваниль. Не знаю, как вы угадали, но мне, в самом деле, нравится с детства, наверное, от бабушкиных пирогов. Ладно, давайте послушаем, что любят люди, которых мы опрашивали на Чистопрудном бульваре, какой у них любимый запах.
ОПРОС:
— Дынька – что-нибудь такое, арбуз.
— Я художник, поэтому мне очень нравится запах масляных красок и разбавителей. Очень приятные запахи цитрусовых, лаванды.
— Запах сирени. Потому что он весенний, ассоциации с весной, с обновлением.
— Не знаю. Какой-нибудь сладкий запах. Ванили или цветочный запах.
— Цветочные, сладкие. Роза в смеси с иланг-илангом.
— Цветочный сладкий вкус — мне нравится такой.
— Нет, такого не бывает. Я думаю, что это придумано людьми для каких-то развлечений. Нельзя как-то сосредоточиться на одном запахе.
ЛИХАЧЁВА: Скажите, пожалуйста, правда ли, что сладкие запахи – это сильнейший афродизиак? Ну вот иланг-иланг – такие сладкие цветочные…
ЗВОРЫКИНА: Это скользкая немножко тема, откровенно говоря. Дело в том, что иланг-иланг – он такой роскошный, расслабляющий, но чаще всего, откровенно говоря, он нравится женщинам в качестве афродизиака. То есть, грубо говоря, дама, надушенная иланг-илангом, современных мужчин может отпугнуть.
ЛИХАЧЁВА: А она на них кидается?
ЗВОРЫКИНА: Она так пахнет – это всё равно что кидается.
ЛИХАЧЁВА: Слишком откровенно?
ЗВОРЫКИНА: Слишком откровенно, слишком вызывающе. Это слишком голое послание – запах иланг-иланга. Поэтому я встречала несколько раз – действительно, шарахаются. Это с одной стороны. С другой стороны, большое количество цветочных запахов просто расслабляет. Поэтому в ароматерапевтических сообществах иногда советуют делать эротические смеси для массажа – натуральные. Куда входят иланг и, конечно, роза. Можно в Интернете почитать – там есть смешные отзывы: «А у меня муж уснул».
ЛИХАЧЁВА: То есть он расслабился до такой степени, что обратный эффект получился?
ЗВОРЫКИНА: Не то что обратный, это естественный эффект – он расслабился и уснул после трудового дня.
ЛИХАЧЁВА: Понятно. Но она же рассчитывала на какой-то другой, не менее естественный эффект?
ЗВОРЫКИНА: Поэтому я и говорю, что тема скользкая, и реально в качестве афродизиаков работает сочетание цветов и пряностей, потому что цветы расслабляют и романтически настраивают, а пряности тонизируют. То есть, если вы представите себе запах чёрного перца…
ЛИХАЧЁВА: Я где-то прочитала, что если вы мучительно хотите спать и не можете никак проснуться, то возьмите и на огонёк плиты бросьте чёрный перец – пойдёт такой сильный запах, от которого, как говорит молодёжь, «штырит». И, действительно, штырит не по-детски; у меня был период, когда мне надо было просыпаться в половине шестого утра очень долгое время, и я кидала этот перец и чувствовала себя какой-то «колдуй, баба, колдуй, дед, колдуй, серенький «медвед». И, действительно, просыпалась.
ЗВОРЫКИНА: Поэтому иланг в смеси с чёрным перцем – это уже афродизиак, он уже будет, во-первых, не такой откровенно сладкий, потому что… я говорю, сладкие запахи – это вещь такая…
ЛИХАЧЁВА: На любителя, скажем.
ЗВОРЫКИНА: Да, по-моему, на любителя. Если его сочетать с чёрным перцем, то будет уже прекрасно. Если его сочетать с чёрным перцем, с розовым перцем и с кардамоном, то будет вообще отлично! Жасмин, опять же, с чёрным перцем – тоже прекрасно.
ЛИХАЧЁВА: Если я, например, возьму запах чистого жасмина или просто жасминовое масло и посыплю перцем, то у меня получится самодельный афродизиак?
ЗВОРЫКИНА: В принципе, у чёрного перца тоже есть эфирное масло, поэтому не обязательно его размалывать, но можно размолоть и настоять на спирте. Вытяжка будет жечься, с другой стороны.
ЛИХАЧЁВА: Скажите, как вы вообще это делаете? Просто берёте такое масло, сякое масло и смешиваете в определенных пропорциях? Так буквально?
ЗВОРЫКИНА: Я же говорю, что всё начинается с головы.
ЛИХАЧЁВА: Но после того. Я имею в виду уже реализацию.
ЗВОРЫКИНА: Реализация начинается с того, что я пишу на бумаге примерный рецепт с пропорциями. У меня уже есть как бы некоторые представления о том, как какие ингредиенты сочетать и что получится в итоге. Дальше я беру пипетку, беру бутылочки свои (у меня двести с лишним уже различных эфирных масел и есть самодельные настойки ароматические) и вот просто их скапываю, записывая всё скрупулёзно на бумажечке до последней капли. Дальше оно зреет.
ЛИХАЧЁВА: Сколько, кстати…
ЗВОРЫКИНА: Спиртовые духи зреют месяц. Масляные за неделю будут готовы.
ЛИХАЧЁВА: А как вы понимаете, какой кому запах нужен? Вы же делаете это индивидуально? К вам приходят женщины, скорее всего…
ЗВОРЫКИНА: Когда как. На самом деле, индивидуальный запах – это тоже такая вещь, она может быть понята десятью разными способами. Некоторые хотят ароматический портрет, который можно было бы «носить», как вторую кожу. Просто такой комфортный личный запах, который даже не очень замечаем, который как-то резонирует, звучит в унисон. Некоторые хотят, наоборот, вещь, чтобы просыпаться: обычно цитрусовые какие-нибудь композиции…
ЛИХАЧЁВА: Вот у меня сейчас очень цитрусовый…
ЗВОРЫКИНА: Там жасмин уже должен быть, но ничего…
ЛИХАЧЁВА: До этого же у меня был цитрусовый. Жасмин хоть и перебил, но не до конца.
ЗВОРЫКИНА: Естественно. Некоторые говорят: вот, у меня нервная работа, я хочу такой парфюм, чтобы я подушилась – и у меня всё было хорошо.
ЛИХАЧЁВА: Такой есть парфюм? Вы не могли бы мне сделать?
ЗВОРЫКИНА: В принципе, можно, но почему всё это делается очень индивидуально? Потому что натуральные компоненты очень вариативно сидят на коже. И один и тот же парфюм, например, на нас с вами будет звучать абсолютно по-разному. Поэтому сперва мы должны понять, чего мы хотим в этот раз. Потому что нельзя в один флакон засунуть и расслабляющую, и тонизирующую композицию, и «вторую кожу». То есть мы выбираем. Потом я создаю 5, 6, 7 пробных композиций, дальше вы ко мне приходите и начинаете их примерять. Это как платье у портного. Что-то село лучше, что-то нравится, но нужно чуть-чуть попрохладнее серединку. Дальше вы уходите, а я переделываю попрохладнее серединку – ещё 6 – 7 композиций.
ЛИХАЧЁВА: Потом я прихожу в другом настроении – и приходится переделывать всё заново. Так и с платьем бывает, конечно. Поел плотно – и не сходится.
ЗВОРЫКИНА: Или похудел.
ЛИХАЧЁВА: Или похудел, да. В вашем случае похудел — в моём, скорее, наоборот. Скажите, часто бывает, что вы не можете угодить? Вот вы делаете-делаете человеку, но не подходит.
ЗВОРЫКИНА: Пока ни разу не было.
ЛИХАЧЁВА: То есть, в конце концов, вы можете угадать нотку человека?
ЗВОРЫКИНА: Просто это может занять больше времени или меньше времени. Иногда уже с первой примерки они говорят: вот это моё, я беру, сделайте 100 миллилитров. А иногда… У меня, например, был один случай. С одним прекрасным мужчиной мы работали, он уже почти в конце говорит: я из этих 3-х композиций выбираю. Потом он обратился к гомеопату. Дело в том, что гомеопатия настолько сильно изменяет физиологические все процессы и восприятие, и он говорит: раньше я нюхал, и мне нравилось, а сейчас какая-то фигня. Что такое? Я говорю: давайте подождём месяца четыре. Мы подождали 4 месяца, вот это вызванное гомеопатией изменение обоняния прошло, и он остановился на одной из тех композиций, которые были.
ЛИХАЧЁВА: Скажите, а мужчины часто приходят?
ЗВОРЫКИНА: Реже женщин, конечно. Но бывает.
ЛИХАЧЁВА: Какой самый запоминающийся клиент у вас был? Мне интересны мужчины, которые приходят за индивидуальным запахом. Мне казалось, что это всё-таки женская прерогатива.
ЗВОРЫКИНА: Ну что вы! Сейчас уже есть мужчины-ценители, мужчины, которые очень тонко чувствуют, которые хотят чего-то своего.
ЛИХАЧЁВА: Чего-то своего, чего-то очень индивидуального. Какой самый запоминающийся был у вас клиент?
ЗВОРЫКИНА: Вы знаете, я, наверное, так не скажу. Я всех помню, честно говоря. Потому что со всеми это работа личная и очень творческая.
ЛИХАЧЁВ: Какой они хотят чаще аромат – мужчины? Для того чтобы проснуться? Или для того чтобы всё в бизнесе сложилось? Есть такой?
ЗВОРЫКИНА: Нет, чаще всего они хотят комфортный. Один даже сказал: я хочу такой аромат, чтобы ко мне не подсаживались близко в общественном транспорте.
ЛИХАЧЁВА: Ну, знаете, это можно как-то самодельно… Есть куча способов.
ЗВОРЫКИНА: Нет, проблема в том, что есть ароматы…
ЛИХАЧЁВА: Мне почему-то кажется, что очень многие мужчины у нас в общественном транспорте пользуются именно этими ароматами – подсесть близко вообще невозможно.
ЗВОРЫКИНА: Есть довольно тонкие, но дистанцирующие ароматы. Не потому, что от него воняет, а просто хочется держать большую дистанцию.
ЛИХАЧЁВА: Подождите, мне сейчас невероятно интересно, какой такой должен быть аромат, чтобы я с этим человеком держала дистанцию? Но при этом чтобы не воняло. Аромат какой?
ЗВОРЫКИНА: Аромат может быть, во-первых, та же аквилярия. Экзотическая древесина пахнет чем-то незнакомым. Это не воняет, но это незнакомое, это странное.
ЛИХАЧЁВА: На всякий случай подальше. Просто на каком-то биохимическом уровне восприятие?
ЗВОРЫКИНА: Я думаю, что так. Я думаю, что анисовые многие запахи тоже как бы держат такую славу дистанционного лекарства. Я, например, совершенно не переношу запах аниса, поэтому я не очень буду беспристрастна в этом, но другие люди, мнению которых я доверяю, говорят, что, действительно, парфюмы с анисовым ароматом такие. Пачули в сочетании с прохладными запахами тоже не фамильярное нечто.
ЛИХАЧЁВА: Скажите, многие говорят, что обоняние – это, вообще, самое древнее чувство, самое архаичное. Это действительно так? То есть мы, в самом деле, очень многие вещи воспринимаем именно носом? Скажите мне как специалист, вы ведь кандидат биологических наук. Ну не нравится человек, наверное, он глупый какой-то, а на самом деле, просто непереносим запах его тела. И всё, и мы это не можем осознать, потому что он какой-то неуловимый. Но вот он такой – и всё.
ЗВОРЫКИНА: Безусловно. Дело в том, что это фильтруется сознанием.
ЛИХАЧЁВА: Не выпускается в сознание, а остаётся в подсознании?
ЗВОРЫКИНА: Да. Если вы хотите над этим поработать, то через некоторое время вы начнёте различать, что вот так вот пахнет человек, у которого непорядок с желудком, а вот так вот пахнет человек, который что-то не то ест. Если обращать на это внимание, то постепенно такие цепочки начинают выстраиваться. А если не обращать, то просто такая реакция: «нет, я этого не хочу»!
ЛИХАЧЁВА: А вам, наверное, очень тяжело находиться среди людей?
ЗВОРЫКИНА: Я как-то переключаюсь.
ЛИХАЧЁВА: То есть у вас нет такого, что вы постоянно реагируете на какие-то запахи бесконечные – зашёл человек, а за ним шлейф… Вы сразу начинаете анализировать, что он там съел, какая энергетика идёт… Такая профдеформация.
ЗВОРЫКИНА: Профдеформация есть, и именно поэтому я стараюсь не анализировать, потому что…
ЛИХАЧЁВА: Но ведь это не сознательный процесс?
ЗВОРЫКИНА: Можно просто сидеть в метро и читать книжку.
ЛИХАЧЁВА: И не нюхать, не дышать.
ЗВОРЫКИНА: Стараться не дышать. Иногда это бывает очень сложно. В метро-то ещё ладно, а вот в поезде дальнего следования, когда сосед начинает пить растворимый кофе и есть куру-гриль, — это ужасно.
ЛИХАЧЁВА: Завёрнутую в газету недельной давности… Ладно, не будем о грустном. А влюбляются люди тоже по запаху? Есть же такая теория.
ЗВОРЫКИНА: Я думаю, что это играет большую роль, безусловно. Влюбиться или иметь какие-то отношения с человеком, который не нравится, как пахнет, я вот лично бы не смогла. Я думаю, мало кто бы смог, потому что это настолько физиологически противно, что…
ЛИХАЧЁВА: Мне мама рассказывала о своём поклоннике, который был до папы. Он так красиво ухаживал, он был так красив, так обаятелен, у него были такие хорошие родители, из такой хорошей семьи, но ничего у них не сложилось просто потому, что, когда он брал её за руку, у него был какой-то странный запах от ладошек и от прочих частей тела. Не то что какой-то противный, а просто такой странный, что не получилось ничего.
ЗВОРЫКИНА: Не её.
ЛИХАЧЁВА: Слушайте, но это ужас какой-то. Ну что же мы — животные какие-то, что ли? Какие-то животные инстинкты.
ЗВОРЫКИНА: Почему это плохо?
ЛИХАЧЁВА: Это хорошо?
ЗВОРЫКИНА: Я думаю, что всё это имеет некий свой смысл, потому что есть какие-то реакции. Грубо говоря, женщина же подбирает себе – есть такая теория – партнёра, чтобы получить хорошее потомство. И запах может играть роль…
ЛИХАЧЁВА: Путеводной звезды.
ЗВОРЫКИНА: Да-да, вполне приличной путеводной звезды. Если убрать нюансы — тебе нравится, как человек пахнет, значит, сочетание генов получится хорошее.
ЛИХАЧЁВА: Ладно, хорошо. Через 3 минутки мы вернёмся, после выпуска новостей.
ОТБИВКА. НОВОСТИ.
ЛИХАЧЁВА: Ещё раз доброе утро на ФИНАМ FM. Меня зовут Елена Лихачёва. С наступающим вас Новым годом! У нас сегодня, не побоюсь этого слова, такой предновогодний немножко гость – не знаю почему, но у меня почему-то парфюмерия и этот мистический мир запахов ассоциируется именно с Новым годом, с чем-то волшебным. У нас сегодня Зворыкина в эфире – парфюмер, кандидат биологических наук. Вы сейчас занимаетесь исключительно натуральной косметикой, это коренным образом отличается от того, что мы можем найти в парфюмерном магазине – эти все флакончики запечатанные.
ЗВОРЫКИНА: Я не сказала бы, что коренным. Это тоже парфюмерия, только другая.
ЛИХАЧЁВА: Мне кажется, натуральная косметика – это сейчас такой тренд, прямо скажем.
ЗВОРЫКИНА: Это восходящая тенденция, набирающая силу.
ЛИХАЧЁВА: А давно это началось? Я, наверное, не заметила, когда это началось, или у нас это, как всегда, чуть-чуть попозже началось?
ЗВОРЫКИНА: Это не чуть-чуть, а прилично попозже началось. Более того, сейчас у нас реально нет ни одной марки на рынке полностью натуральных продуктов. Всё, что позиционируется как натуральное, содержит огромное количество, может, и не консервантов, но везде есть отдушки. Вот есть одна марка… Заходишь в супермаркет и сразу понимаешь: там этот магазин есть – натуральные ингредиенты так не пахнут, они не пахнут за 2 километра. И там, наверное, помимо наличествующих эфирных масел натуральных (там они честно пишут), есть химические отдушки – именно с этим, достаточно пронзительным, но узнаваемым, очень выразительным, ярким запахом.
ЛИХАЧЁВА: Но это не натуральная косметика?
ЗВОРЫКИНА: Это не натуральная. Натуральная косметика, как правило, гораздо более мягко пахнет. И если масло пахнет резко, когда вы открываете бутылочку (хочется закрыть нос), скорее всего, оно либо с какими-то синтетическими дополнениями, либо просто очень дурного качества.
ЛИХАЧЁВА: Ответьте мне честно. Вы же не работаете ни в каких марках, поэтому честно можете сказать: эта синтетическая косметика – дезодоранты, духи, мыло – это вредно, это провоцирует какие-либо болезни? Я недавно прочитала очень убедительную статью – по-моему, есть даже какое-то движение по поводу того, что многие учёные говорят, что всплеск раковых заболеваний спровоцирован бесконечной синтетикой, в том числе в парфюмерии, в косметике – в том, что мы ежедневно наносим на кожу.
ЗВОРЫКИНА: Вы знаете, я думаю, что тут нельзя говорить за всю синтетику огульно, потому что есть более безопасные вещества, есть менее безопасные. В принципе, конечно, то, как влияет на наше здоровье то, чем мы дышим и что мы употребляем в пищу, трудно переоценить, он влияет гораздо больше, чем косметика. Потом, к сожалению, все научные исследования – в них настолько сложно разобраться, потому что, чтобы сделать любое исследование, нужно получить на это деньги. А кто их даст?
ЛИХАЧЁВА: Это вы как кандидат биологических наук и научный сотрудник мне говорите? Вы знаете, что говорите.
ЗВОРЫКИНА:Да. Одна корпорация спонсирует одни исследования, другая корпорация будет спонсировать другие исследования. И как там наберётся выборка, как вообще будут поставлены эти эксперименты?
ЛИХАЧЁВА: А вы как раз работали с этой темой – с онкологией.
ЗВОРЫКИНА: Не совсем с этой, я работала, скорее, с экспериментальными вещами и на модельных животных.
ЛИХАЧЁВА: Крысок душили?
ЗВОРЫКИНА: Хомячков.
ЛИХАЧЁВА: Это вообще ужас! Ладно бы ещё крысок. Так вы хомячков?
ЗВОРЫКИНА: Они, на самом деле, не сильно лучше, чем крысы. Крысы тоже такие милые бывают.
ЛИХАЧЁВА: А вы сейчас уже практически не занимаетесь наукой, ушли оттуда? Тяжеловато или что? Мало денег платят?
ЗВОРЫКИНА: Я просто, видимо, недостаточно увлечена была этим. Мне раньше казалось, что это будет наилучшим занятием для меня, чтобы раскрыть собственный потенциал. Но, позанимавшись, я поняла, что я буду худшим учёным, чем парфюмером. Вот и всё.
ЛИХАЧЁВА: Парфюмерия – это ваше призвание?
ЗВОРЫКИНА: Мне сейчас так кажется. Безусловно, это более творческое занятие. Для науки, откровенно говоря, мне не хватает терпения. Оставляя за бортом всякие материальные и другие факторы, на самом деле, это достаточно однообразный и каждодневный труд.
ЛИХАЧЁВА: Науку вы имеете в виду?
ЗВОРЫКИНА: Да, безусловно. Нужно ставить, ставить, ставить одини и те же эксперименты, пока ты не добьёшься какого-то реального повторения.
ЛИХАЧЁВА: А в парфюмерии всё ровно наоборот, да?
ЗВОРЫКИНА: В принципе, можно и так сказать. У меня есть такая личная особенность – я терпеть не могу повторяться. То есть я не могу даже одно и то же блюдо готовить одинаковым образом даже два раза подряд.
ЛИХАЧЁВА: Вы стартапщик?
ЗВОРЫКИНА: Может быть.
ЛИХАЧЁВА: Давайте про старт-ап поговорим, тут как раз на сайте пишут: «Откуда есть пошла натуральная косметика? Слышала где-то, что родина натуральной косметики – Новая Зеландия. Так ли это или, может быть, там особое отношение к натуральным ингредиентам?» Это что, не так? Вы так за голову сейчас схватились.
ЗВОРЫКИНА: До начала 20 века вся парфюмерия, вся косметика были натуральными. Не было никаких ненатуральных веществ.
ЛИХАЧЁВА: Я думаю, что, наверное, новая волна имеется в виду.
ЗВОРЫКИНА: Новая волна, я думаю, — это Америка, потому что всё-таки в 2001-м году Аманда Афтель написала книгу «Эссенция и алхимия», посвящённую именно натуральной парфюмерии. Потому что до этого была ароматерапия – она имеет чуть-чуть более давнюю историю, чем эта новая волна натуральной парфюмерии. Но она не концентрировалась именно на духах, как на чём-то не терапевтическом. Там были какие-то тоже ароматные смеси, но никто это такими словами не называл. Они говорили «хоум мэйд духи», а натуральная парфюмерия и как бренд появилась уже вы 21 веке. Её называют ещё «ботаническая парфюмерия». Она появилась в Америке и в Европе.
ЛИХАЧЁВА: Вы думаете, у нас это будет развиваться?
ЗВОРЫКИНА: Я думаю, что да.
ЛИХАЧЁВА: Наверняка. Если кризис так сильно не помешает…
ЗВОРЫКИНА: Он не вечный же. Я надеюсь.
ЛИХАЧЁВА: У нас «индивидуалистов» достаточное количество – с деньгами, которые могут себе это позволить. Это ведь дорого? Скажите, в среднем сколько стоит, скажем, 30 миллилитров?
ЗВОРЫКИНА: Это, конечно, дорого.
ЛИХАЧЁВА: По сравнению с синтетическими, это достаточно дорого?
ЗВОРЫКИНА: Можно сказать, что фактически на порядок дороже. Западные марки стоят, может быть, даже на два порядка дороже. Конечно, это дороже, потому что даже самый дешёвый ингредиент стоит в 10 раз дороже, чем любая синтетическая молекула. Даже оставляя все расходы на маркетинг, на рекламу, на создание флакона, остаётся просто – знаете, да? – mass market perfume; собственно, себестоимость жидкости, которая в этих флакончиках, — это 10, 15, 20% от реальной стоимости.
ЛИХАЧЁВА: Так во многих продуктах — такое именно соотношение.
ЗВОРЫКИНА: Безусловно. А в натуральной парфюмерии не получится такой дешёвый продукт, потому что дорогие составляющие.
ЛИХАЧЁВА: Просто потому, что индивидуальные вещи и должны стоить дорого. И знаете, что интересно, я думаю, что не только ароматы дерева там, цветов, а для многих людей дороги ароматы какие-то совсем другие – какого-нибудь бруска, свежего спила; может быть, какого-то пригоревшего пирожка, – такие вещи, которые практически никогда не продаются в виде парфюма, а вот их иногда хочется просто нюхать. Я не имею в виду жжёную тряпку или клей, как в анекдоте, но какие-то запахи из детства – какая-то стена, может быть, белёная…
ЗВОРЫКИНА: Знаете, появились сейчас уже такие ароматы…
ЛИХАЧЁВА: Я знаю, это промышленное какое-то направление.
ЗВОРЫКИНА: Он не один. Есть синтетический, а есть один какой-то натуральный парфюмер – не помню, в какой стране, — который тоже делает этюды, которые называются «Осень 1957 года».
ЛИХАЧЁВА: Как, по его мнению, пах мир в то время.
ЗВОРЫКИНА: Нет, он помнит, и он сделал: «Запах жжёных листьев», «Запах асфальта».
ЛИХАЧЁВА: Вот запах жжёных листьев, какого-то тёплого асфальта, солнечного асфальта – такие запахи, их передать невозможно. В самом деле, когда мы с вами говорим, у меня просто какие-то всплывают запахи, и просто море ассоциаций на каждый запах, на каждый намёк на этот запах. Это, действительно, что-то очень глубинное, очень архаичное, очень такое своё. Но, наверное, невозможно такие запахи заказать? Или вам можно?
ЗВОРЫКИНА: Смотря какие. Запах горячего асфальта, я вам честно скажу, я не придумаю.
ЛИХАЧЁВА: Что вам стоит? Возьмите асфальта кусочек, нагрейте его и закупорьте.
ЗВОРЫКИНА: В принципе, может быть, да. Но мне вот нравится делать такие ароматические этюды больше природные: как пахнет болото, ручей…
ЛИХАЧЁВА: Мой сын смотрел про Шрека, там «Любимый аромат?» — «Болото». Нет, не про Шрека, это «Корпорация монстров». Болото, плесень – это тоже может приятно пахнуть?
ЗВОРЫКИНА: Не то чтобы приятно, но это природный запах. Кстати, «Запах грибов» есть – прекрасный ингредиент парфюмерный. Недавно появился. Абсолют белых грибов. Открываешь – и он пахнет реально белыми грибами, такой густой, всепроникающий запах.
ЛИХАЧЁВА: Это тоже, знаете, такая скользкая тема – грибы нюхать.
ЗВОРЫКИНА: Но это белые грибы.
ЛИХАЧЁВА: Я понимаю, да. Ладно. Скажите, чем пахнет Новый год? Только не говорите, что ёлкой и апельсинами. Хочется сказать, что ёлкой и апельсинами?
ЗВОРЫКИНА: Можно сказать, конечно, что есть такая замечательная вещь – бальзамическая пихта, запах которой мне чрезвычайно нравится. Конечно, ассоциация с хвоей, но она настолько очевидна, что мимо неё просто не пройдёшь. Понятно, что это банально, самоочевидно, но куда денешься? Новый год – значит ёлка. Хвоя быть должна!
ЛИХАЧЁВА: Шоколад, апельсины.
ЗВОРЫКИНА: Да, шоколад, апельсины. Пихта – она более такая… у неё есть леденцовый оттенок. Помимо хвойного, такого нежного, запах зелёного варенья, может быть, даже крыжовенного, с такими обертонами интересными. Мандарины. Не апельсины, а мандарины.
ЛИХАЧЁВА: Кстати, вы правы. Скорее, мандарины, конечно. Ладно. Хорошо. Сейчас прервёмся, к сожалению, — буквально на пару минут, потом вернёмся, и я вам поставлю опрос по поводу того, как пахнет Новый год для людей, гуляющих по Чистопрудному бульвару.
РЕКЛАМА.
ЛИХАЧЁВА: Ещё раз доброе утро на ФИНАМ FM. Меня зовут Елена Лихачёва. Напомню адрес нашего сайта: www.finam.fm. Я продолжаю программу «Они сделали это!». Сегодня у меня в гостях кандидат биологических наук, научный сотрудник, но это так немножечко в стороне, а на самом деле вы парфюмер, делающий индивидуальные запахи из натуральных компонентов. Зворыкина у меня сегодня в гостях – Анна Зворыкина, но сетевое имя и, я так понимаю, среди клиентов вы известны, как Зворыкина.
ЗВОРЫКИНА: Да.
ЛИХАЧЁВА: Мы с вами остановились на том, чем пахнет Новый год. Кстати, тех, кто к нам только что присоединился по ту сторону приёмников, ещё раз с наступающим Новым годом! А теперь давайте послушаем, чем пахнет Новый год для москвичей.
ОПРОС.
— Шоколадом. Мне нравится шоколад.
— Хорошим табаком, хорошим вином – тоже очень приятно. Ёлкой и мандаринами – это обычный запах, запах детства.
— Елью, запах от зажжённых свечей, мандаринами, шампанским – всем тем, с чем связан Новый год.
— Должен быть приятный запах какого-то, может, не очень навязчивого парфюма.
— По-моему, только мандарины ел в новогоднюю ночь, алкоголь и шампанское – это не для меня.
— Любовью, дружбой, семьёй.
ЛИХАЧЁВА: В общем, да, такие однотипные ответы: шампанское, шоколад, ёлка, мандарины.
ЗВОРЫКИНА: Я подумала, ещё экзотические цветы могут быть. Сейчас модно уезжать на Новый год куда-нибудь, где тепло, светит солнце.
ЛИХАЧЁВА: Ну да, драпать от кризиса куда подальше. Я понимаю.
ЗВОРЫКИНА: Так что, может быть, экзотические цветы тоже будут связаны с Новым годом уже.
ЛИХАЧЁВА: Скажите, а что, вообще, может испортить обоняние навсегда? Ну, помимо травмы какой-то физической.
ЗВОРЫКИНА: Вообще, конечно, обоняние может испортить курение, во-первых.
ЛИХАЧЁВА: Я, кстати, помню, я долгое время курила, потом мучительно бросала и бросила наконец-то. Я помню свои ощущения, когда я курила, и после того, как я перестала курить. Это два разных мира в смысле обоняния.
ЗВОРЫКИНА: Конечно. Всякие сосудосуживающие капли тоже не очень хорошо воздействуют. И постоянные заболевания носоглотки, гайморит, тонзиллит. Когда слизистая воспалена, всё тоже меняется. Поэтому всё это надо содержать в здоровом, чистом виде.
ЛИХАЧЁВА: Ладно, пожелаем, чтобы у наших слушателей никаких зимних напастей не случилось, обоняние продолжало процветать. Знаете, какой я ещё вопрос хотела вам задать? Я тут, когда готовилась к эфиру, вычитала один такой термин интересный – «парфманьяки». Они якобы даже подразделяются — как многие коллекционеры на категории любят себя подразделять — на охотников, библиотекарей, на алхимиков и просто на тех, кто во всё это играет. «Охотники» – это те, которые просто страстно желают завладеть редким, может быть, старинным ароматом; «библиотекари» – это те, которые собирают, классифицируют, потом даже охотно делятся; «алхимики» — это те, которые ищут свой единственный аромат, как герой «Парфюмера». Он ищет свой идеальный аромат, которого, может, и в природе не существует, но он его слышит, сделать не может, но очень хочет. И он его ищет всю жизнь – идеал, мечту недостижимую… А вы к кому себя относите? Если относите.
ЗВОРЫКИНА: Я, скорее всего, не отношусь, потому что, в первую очередь, это коллекционеры.
ЛИХАЧЁВА: Вы вообще ничего не коллекционируете?
ЗВОРЫКИНА: Я коллекционирую ингредиенты – можно сказать так.
ЛИХАЧЁВА: Это как-то странно. Мне казалось, что вы обязательно должны какую-то свою коллекцию иметь.
ЗВОРЫКИНА: Достаточно маленькую. Я просто знаю, какого размера коллекции у настоящих парфманьяков, поэтому себя мне даже стыдно к ним причислять. Я знаю, что это сотни и сотни, если не тысячи, разных запахов, и это очень время- и деньгозатратное занятие.
ЛИХАЧЁВА: Какую самую великолепную коллекцию вы видели и слышали носом?
ЗВОРЫКИНА: Знаете, я слышала и чувствовала результаты, скорее, обладания этой великолепной коллекцией. Это марка американской натуральной парфюмерии «Strange Invisible Perfumes». Мне тоже посчастливилось попробовать их. На мой взгляд, это просто вершина того, что может достичь натуральный парфюмер. Это мечта. Потому что я не могу себе даже представить, как можно с теми ингредиентами, которые есть у меня, сделать вот то, что делает она.
ЛИХАЧЁВА: Очень сложные, комбинированные, да?
ЗВОРЫКИНА: Очень многослойные, очень много нюансов, и у неё совершенно особенные ингредиенты. Она что-то выращивает просто сама в саду, потом дистиллирует как-то сама. Это ещё более индивидуальные, ещё более редкие, ещё более дорогие ингредиенты. Пожалуй, эти «странные невидимые духи» — наверное, там самая интересная коллекция, с моей точки зрения.
ЛИХАЧЁВА: Слушайте, а как вы относитесь к монозапахам? Вот просто пахнет жасмином. И так вот ходить.
ЗВОРЫКИНА: Это вариант. Единственное, что… Это зависит от того, что это за моноаромат. Потому что все цветочные масла, если они хорошего качества, они прекрасно себя ведут в качестве монозапаха. Роза, жасмин, тот же самый иланг-иланг, тубероза.
ЛИХАЧЁВА: У меня несколько знакомых появилось, которые просто покупают масло хорошего качества и пользуются просто им. И как-то ничего, нормально. Входит такая «розочка»…
ЗВОРЫКИНА: Нет, это прекрасно. Единственное, что я уже, как парфюмер, предпочитаю моноцветковый, монозапаховый аромат, когда вы берёте розу – и это есть главная тема вашего розового парфюма. Но, кроме розы, там ещё есть 10 – 20 ингредиентов, чтобы она играла. Дело в том, что ко всем мономаслам нос быстро привыкает. То есть вы душитесь жасмином, ходите где-то 20 минут, и дальше ваш нос перестаёт это чувствовать.
ЛИХАЧЁВА: Вот что!
ЗВОРЫКИНА: Роза, я считаю, просто лидер в этом отношении. Сколько розовых духов можно испортить таким образом! Потому что нос уже розу не чувствует, вы докапываетесь – вам мало розы, и на следующий день вы просыпаетесь и чувствуете, что состоялся розовый удар по вашей голове. Потому что роза везде, а вчера её не было – нос привык.
ЛИХАЧЁВА: Давайте сейчас я поговорю с другим человеком. Юля Ларионова у нас на связи. Психолог, журналист, фольклорист, в том числе ваш клиент, она как раз пользуется вашими духами. Юля, доброе утро!
ЛАРИОНОВА: Я на связи!
ЛИХАЧЁВА: Здравствуйте, Юля. Скажите, пожалуйста, с каким запахом ассоциируется у вас наша сегодняшняя героиня? Она какая? Три ингредиента назовите.
ЛАРИОНОВА: Думаю, что надо назвать в таком порядке. Когда я у неё побывала в первый раз, буквально в последние минуты нашей встречи она дала мне понюхать японский цитрус – юзу. Это был первый ингредиент, с которым она у меня ассоциируется. Это очень нежный, свежий, зелёный запах, напоминающий лайм с оттенком явного персика и вишни. Представляете, такой вишнёво-персиковый лайм. Второй запах – это, безусловно, совершенно особая субстанция – бобровая струя. Это тот самый ингредиент, который проявляется в духах совершенно магическим образом. И третий ингредиент – это очень дорогой и весьма редко употребляющийся в духах из-за его стоимости запах туберозы. Вот если это всё смешать…
ЛИХАЧЁВА: То получится Зворыкина?
ЛАРИОНОВА: Да. Получится Зворыкина.
ЛИХАЧЁВА: Такое ощущение, что вы готовились, Юля, честное слово.
ЛАРИОНОВА: Я не готовилась, я это всё у неё понюхала. Это то, что я у неё понюхала первый раз, потому что настоящая тубероза, настоящая бобровая струя и открытый цитрус юзу – это что-то невообразимое. Это можно сравнить только с самыми сильными переживаниями, которые человек испытывает, когда он смотри т на закат, на море, на водопад. Нечто подобное.
ЛИХАЧЁВА: Спасибо большое, Юля, с наступающим вас Новым годом. Что за струя какая-то ещё бобровая? Что это такое?
ЗВОРЫКИНА: Бобровая струя. Это один из 3-х…
ЛИХАЧЁВА: Я много раз слышала, но мне никто внятно не может объяснить, что это такое. Это афродизиак, да?
ЗВОРЫКИНА: Конечно, да. В принципе, это афродизиак. У бобра есть специальные железы, в которых… Я не знаю, стоит ли об этом говорить?
ЛИХАЧЁВА: Что-то неприличное? Звучит уже как-то неприлично.
ЗВОРЫКИНА: Некоторым образом да. Накапливается в виде кристаллов секрет вот этой самой железы. И если её настоять, то, во-первых, получается настойка, которая всегда использовалась для оздоровления. Это аналог, грубо говоря, женьшеня, животного происхождения, это мощный тонизатор, мощный сексуальный стимулятор и просто стимулятор жизненных сил. И пахнет она тоже довольно специфическим образом, а в духах играет роль фиксатора и такого волшебного преобразователя. Даже если её не чувствуется – а её не должно чувствоваться, — аромат приобретает такой яркий вид, более цепляющий. В нём появляется инфразвук, аналог инфразвука – то, чего мы не чувствуем, но на что мы реагируем.
ЛИХАЧЁВА: Скажите, а чем пахнет для вас идеальный мужчина? Можете запах описать его?
ЗВОРЫКИНА: Сложно сказать. В принципе, конечно, бобровая струя. Вы так хорошо перешли.
ЛИХАЧЁВА: Это вы так хорошо перешли. В принципе, бобровой струёй должен пахнуть мужчина?
ЗВОРЫКИНА: Отчасти. Очень разбавленной бобровой струёй. Возможно, немного оттенок цветущих апельсинов, немного дубового мха, немного пачулей. Что-то такое.
ЛИХАЧЁВА: А ваш муж чем пахнет?
ЗВОРЫКИНА: Мой муж пахнет как настоящий мужчина.
ЛИХАЧЁВА: Именно этим он и пахнет?
ЗВОРЫКИНА: Примерно. По-разному, конечно.
ЛИХАЧЁВА: По-моему, сейчас самое время поговорить напрямую с вашим мужем. У нас в эфире Зворыкин Дмитрий Дмитриевич. Учёный, кстати, тоже, кандидат биологических наук, специалист по поведению рыб. Дмитрий, доброе утро!
ЗВОРЫКИН: Доброе утро.
ЛИХАЧЁВА: Спасибо, что согласились поучаствовать в нашей программе. С наступающим вас Новым годом. Скажите, пожалуйста, раз уж у нас сегодня такой разговор про ароматы, хочется спросить и вас тоже, с каким моноароматом ассоциируется у вас ваша жена? Одно назовите. Не надо букет. Это что? Какой запах?
ЗВОРЫКИН: Да, неожиданный вопрос.
ЛИХАЧЁВА: Неужели вы ни разу не задумывались, раз у вас жена парфюмер?
ЗВОРЫКИН: Честно говоря, не задумывался.
ЗВОРЫКИНА: Слишком большой выбор предоставляется каждый день.
ЗВОРЫКИН: Да, выбор предоставляется очень большой, причём по самым разным поводам. Если мне надо сказать одно слово, то пусть это будет слово «море».
ЛИХАЧЁВА: Вы же специалист по поведению рыб! Я и не сомневалась, что вы скажете что-нибудь морское.
ЗВОРЫКИН: Я думаю, что имя Зворыкина здесь тоже неслучайно, тем более что моя супруга любовью к морю отличается давно и хранит верность этой стихии на протяжении всей своей жизни. Поэтому, несмотря на то, что это, может быть, не самый яркий и не самый ожидаемый аромат с точки зрения парфюмерии, но я думаю, что в данном случае уместно назвать именно море.
ЛИХАЧЁВА: Спасибо большое. С наступающим вас Новым годом.
ЗВОРЫКИН: Спасибо. Взаимно.
ЛИХАЧЁВА: В нашем эфире был Зворыкин Дмитрий, учёный, специалист по поведению рыб, кандидат биологических наук, муж нашей сегодняшней героини. Ну, как сказала Коко Шанель, если женщина не пользуется духами, у неё нет будущего. У вас, мне кажется, будущее просто великолепное.
ЗВОРЫКИНА: Я получилась такой загадочной женщиной, судя по ответам.
ЛИХАЧЁВА: Большое спасибо, что вы пришли к нам сегодня, мне было очень интересно и очень приятно, как-то вкусно – вы внесли такую ноту ароматическую в студию, что, мне кажется, она ещё долго будет выветриваться — и слава богу, потому что вы, действительно, какой-то очень сложный, необычный, загадочный запах. У нас сегодня в гостях была Зворыкина, парфюмер. Анна Зворыкина в миру, так сказать. Это была программа «Они сделали это!».
ЗВОРЫКИНА: Спасибо.
ЛИХАЧЁВА: И вам большое спасибо. Я напомню адрес нашего сайта: www.finam.fm. Программу помогали делать: продюсеры Ирина Колоскова, Элина Буцкая, корреспондент Валентина Васильева. За пультом сегодня Анна Соколова. Я прощаюсь с вами до завтра. Счастливо!
