Замечательную заметку Сергея Борисова о духах Furyo Jacques Bogart я прочла еще осенью. Поскольку я давний фанат фильма «Счастливого рождества, мистер Лоуренс!», Боуи и Сакамото, я сразу заказала на ebay миниатюру этого аромата. Весной воссоединилась с ним, но по дороге случилось еще одно знаменательное событие.
Роман Лоренса ван дер Поста «Семя и сеятель», по которому был снят фильм, переведен и издан! Переводчица пишет, что он «выполнен фанатом и дилетантом» — но мне кажется, он совершенно прекрасен. Книга невероятная, и у меня она теперь есть!
И вот наконец я собралась написать немного и о книге и о духах. Furyo от Jacques Bogart 88 года выпуска — страсть во флаконе! В составе указаны: Лаванда, Кориандр, Бергамот, Амбретта, Гвоздика, Жасмин, Герань, Корица и Тимьян, Ветивер, Мускус, пачули, дубовый мох, Амбра, ваниль и Циветта. Выглядит как пряный фужер, а на деле — мощная анималика, которую я редко где еще встречала. Через горячий уже на стадии бергамота старт, пряности и травы мощно звучит животная база, цибетин, мед и мускус. Сергей пишет о животных с двумя спинами — и да, это то, что сразу приходит в голову, первая ассоциация от первого полувдоха. И очень верится, что аромат сделан именно по фильму — режиссер Нагиса Осима снял историю ван дер Поста так сильно, страстно, и со столькими недоговоренными местами, что в голове возникает туча вопросов, предположений и идей. Это фильм-загадка. А в духах… пылающий жасмин и корица, горькие травы и веривер просто тонут в этом цибетиновом море, и дубовый мох с ванильно-кожаными нотами составляют прочную основу. Цибетин тут спаивает все компоненты воедино, не оставляет им ни единого сантиметра пространства для свободы, аромат бескомпромиссный и буйный.
Тем интереснее мне было прочитать роман. Оказалось, что акценты в нем расставлены совершенно по-другому, однако это как раз тот редчайший случай, когда я могу сказать, что «фильм снят не совсем по книге, но точно ничем ей не уступает». Основной фокус романа скрыт в фильме, как семя в почве. Но стоит открыть книгу, и начало сразу расставляет все точки над й — «У меня был брат, и я предал его. Это предательство само по себе было таким незначительным, что большинство людей сочло бы преувеличением назвать мой поступок предательством, а я уж точно показался бы им болезненно чувствительным, раз называю его именно так. Но, как известно, природу семени мы узнаем по древу, из него возросшему, древо – по плодам его, а плод – по вкусу, оставшемуся на языке, так и я знаю предательство по его следствиям и послевкусию, которое оно деспотически впечатало в мои чувства. Это одно из главных свойств предательства и, определенно, сказать об этом лучше сразу, в самом начале. Без гордости, как и без смирения, просто как о факте моей жизни, я говорю сейчас, как специалист в этом вопросе. И, как таковой, я могу уверить вас, что одна из самых достопримечательных характеристик предательства заключается в том, что вначале ничего впечатляющего и грозного в нем нет. Да, такие измены, которым суждено позже проявиться в своих далеко идущих последствиях, предпочитают не представать с отчетливостью или драматизмом в своем начале, но выждать, робко и ненавязчиво, пока их жестокий плод не созреет во всей красе. Они представляются неосторожному сердцу, которое выбрали своим гнездом, как повседневная мелочь, как непримечательный эпизод, настолько самоочевидный, что ни мысли о возможном выборе, ни, следственно, шанса отринуть их не возникает при их появлении на привычной сцене обыденных событий. В сущности, предательство ведет себя так, как будто цена ему не больше, чем ничтожные тридцать кусочков серебра, уплаченные за величайшее и самое значимое предательство всех времен. Я полагаю это не только коренным, но и одним из самых ужасающих его свойств. Сравним предательство, к примеру, с чем-то, что подобно ему, вырастает огромным из малого зерна, а именно – с верой. Как бы далеко наш пристальный ум ни следовал за верой , будь то до самых внешних пределов бытия, вера несомненно стоит на пороге мира. И даже там она будет двигать горы, если только есть у нее опора в нашем сердце. Но предательство для своего существования и роста не нуждается ни в чем. Оно прекрасно может начаться всего лишь с отказа в существовании, небрежного отрицания, как бестелесная ночная тень сонной одури небытия. Как эвклидовой геометрической точке, предательству не нужно ни пространство, ни объем, но лишь позиция. Итак, вот момент, место и условия; вот позиция в моей собственной жизни предательства, о котором я хочу говорить.»
Простите за длинную цитату, но никак не могу удержаться. Вот таким образом в моем мире теперь аж три сокровища: фильм, книга и духи. Пусть жизнь благоволит ко всем, благодаря кому это так!
