Салли Манн, знаменитый фотограф : «В пьесе Бекетта «Конец игры» Хамм рассказывает о посещении сумасшедшего художника в лечебнице: как он тянул его за руку к окну и восклицал: «Ты только посмотри! Вот там! Пшеница всходит! А там! Посмотри! Паруса рыбацких лодок! Вся эта красота!», а сумасшедший отворачивался. Он видел вокруг только пепел.
В этом заключается парадокс: мы видим красоту и одновременно — темную сторону вещей. Пшеничные поля, паруса, наполненные ветром, но также и пепел. В японском языке есть слово для такого двойственного восприятия: mono no aware. Это значит что-то вроде — «красота с оттенком печали». Как же бережно мы должны хранить то что любим, до мельчайших деталей, зная, что и сами уйдем в назначенный срок.
Для меня эти уроки скоротечности жизни смягчаются прозаическими реалиями моего быта. Это противоречие порождает странный вид жизненной энергии, подобно тому, как отчаяние сумасшедшего приводит его к новым откровениям. Я начинаю видеть, что в самом времени заложены как возможность человеческих страданий, так и сила для их преодоления.
В этом слиянии прошлого и будущего, реальности и символа, и существует моя семья — Эммет, Джесси и Виргиния. Меня притягивают сила и уверенность, которые можно разглядеть в их взглядах; нет ничего более привлекательного, чем случайный природный дар. Это реальные люди, их жизнь полноценна и сложна. Уходящая перспектива прошлого, непредсказуемость будущего, — сложности, созданные временем, колышутся на их лицах, как тень от листвы большого дуба.»
Photography speaks, Aperture, 2004
Мне очень нравится этот пассаж. Особенно про тень о листвы большого дуба, потрясающе точный образ, он не только про ее фотографии, это и про самоощущение.
Я часто думаю: почему ж не делать «просто красивое», но мне только паруса, без пепла, не кажутся настоящими (хотя, безусловно, в реальности кого-то другого они единственно реальны). Меня зачаровывает повседневность, шероховатости поверхностей и запахов, маленькие несовершенства и огромный поток жизни. Эта игра и смена света и теней.
Этот подход порождает странную форму моих арт-экстрактов.
Если подумать, у меня довольно минималистический подход, но это не минимализм «взять две молекулы» или «очистить ветивер от всего лишнего», с моей точки зрения там нет ничего лишнего. Я хочу очистить взгляд и внимание от того, что делает «лишнее» ветивера «лишним». Я стремлюсь к очищению чувства и восприятия, не формы. И мои экстракты, я думаю — их форма не самоценна, она такая потому, что цель — как раз смена фокуса восприятия. Туда, где на лицо падает то солнце то тень большого дуба, и где нет страха. Это окна в тишину.
